Мыш

Жил-был маленький мышонок. Имени у него не было. Потому что он был самым младшим в семье, а семья у него была такая огромная, что ему имени не досталось - так объяснили мышонку родители. Все известные мышиные имена носили его старшие братья, его же звали просто Мыш - без мягкого знака, ведь он был мальчиком, а не девочкой. - Ничего, - говорил отец, - повзрослеешь и совершишь какой-нибудь поступок, за который тебе можно будет дать настоящее имя. - А что такое поступок? - спрашивал Мыш. Но отец не отвечал - у него всегда было очень много дел, и он не любил подолгу болтать с детьми.

А Мыш страдал. Без имени ему стыдно было даже высунуться из норки - соседские мышата поднимали писк:

- Смотрите-ка, да это безымянный мышонок! Никак, хочет поиграть с нами? Получи сначала имя, малыш!

И в Мыша летели камушки, нацеленные прямо в его черный нос. Он с плачем бросался назад, бежал на кухню к маме и жаловался ей на противных соседей. Сперва мама утешала его, гладила по голове, но скоро начинала сердиться.

- Хоть бы ты совершил какой-нибудь поступок! - говорила она.

- Какой поступок? - спрашивал Мыш.

Но именно в этот момент на плите убегало молоко, выкипала каша или подгорал пирог. Мама охала, суетилась и забывала про своего мышонка.

С братьями и сестрами Мыш был не слишком дружен. Не потому, что они его не любили, а потому, что они были намного старше; как и родители, они всегда были чем-то заняты, беспрестанно носились туда-сюда. Мыш не знал толком, что же они делают, хотя догадывался, что именно благодаря их хлопотам в большой норке всегда тепло, сытно и уютно.

Семья собиралась вместе только за столом. За завтраками, обедами и ужинами взрослые говорили о вещах непонятных: об урожаях, зимних запасах, дальних полях. Нельзя сказать, чтобы это было очень интересно. Все же Мыш прислушивался, когда речь заходила о врагах: совах и ежах, или дальних родственниках, крысах. Совы и ежи были, очевидно, глупы и неповоротливы - братья с сестрами хвастались, как им удавалось обхитрить этих чудовищ и ускользнуть от них. Но отец не любил хвастовства. "Не забывайте, дети, что эти хищники чрезвычайно опасны, - говорил он. - Будьте осторожны!". От этих слов Мышу всегда становилось не по себе.

Дальних родственников-крыс старшие считали жадинами, обжорами и неряхами. Ведь те, вдобавок ко всему, ели червяков! Мышам часто приходилось делить с ними добычу, и после о них всегда говорили как о невоспитанных, низших существах. Мыш представлял себе крыс ободранными, грязными мышками, О том, как выглядят ежи и совы, он боялся даже подумать.

Хорошенько набив желудки, взрослые разбегались по делам, и Мышу становилось ужасно скучно. Он знал несколько игр, в которые можно было играть одному, но все они давно ему надоели. Целыми днями Мыш слонялся из угла в угол, ловил мух, таскал сыр из буфета, копал никуда не ведущие подземные ходы. Заставая Мыша за этими занятиями, родственники качали головами и говорили:

- Пора бы тебе повзрослеть, Мыш, и совершить какой-нибудь поступок.

Но никто не хотел рассказать ему, как это делается.

***

Однажды Мыш играл в крота. Закрыв глаза, он ощупью пробирался из одной комнаты в другую, брал с полок в лапки разные предметы, пытался догадаться, что это такое, и радостно пищал, когда ему это удавалось.

Играл Мыш долго. Он уже облазил всю нору, кроме кухни, откуда доносились сладкие запахи, и, направляясь к запахам, лениво подумывал о том, чем бы ему еще развлечься, как вдруг его голова ткнулась во что-то пушистое, кто-то отчаянно крикнул: "Ой-ой-ой!", и что-то липкое и горячее полилось на Мыша откуда-то сверху. Вокруг затопотали, а сильная отцовская рука схватила Мыша за шкирку и подняла высоко-высоко - так, что даже задние лапки мышонка оторвались от пола. Подозревая ужасное, Мыш не открывал глаз до тех пор, пока его не встряхнули хорошенько.

- Ах ты, маленький негодник! - сурово сказал отец. - Мало того, что ты бездельничаешь, так ты еще и путаешься под ногами!

Мыш со страхом повертел головой и понял, что пропал. Он был весь, с головы до ног, не исключая кончика хвоста и усиков, перепачкан в вишневом варенье. Варенье стекало с него вниз, в огромную лужу. Перед ним стояла мама со своим любимым медным тазом, на дне которого сиротливо плавала пара вишенок. А вокруг молча столпились братья и сестры; они очень хмуро поглядывали то на лужу, то на Мыша.

- О Мыш! - сказала мама со слезами на глазах. - Я целый день варила это вишневое варенье, и как хорошо оно получилось!

Мышу стало стыдно и очень-очень обидно. Он подумал, что старшие считают его не способным ни на что, кроме глупых детских проказ. Нужно было доказать всем, что он может совершить не то что поступок, а самый настоящий подвиг. Слово "подвиг" он слышал от мамы: так назвалось неведомое, которое случалось с братьями и сестрами за пределами норки. По ноткам восхищения в мамином голосе можно было понять, что подвигами детей мамы гордятся больше, чем простыми поступками.

Идея совершить подвиг и доказать всем, что он тоже чего-то стоит, решительно поселилась в Мышиной голове. Эта идея не покинула его ни когда его отмывала от варенья сестрица Длиннохвостка, ни за ужином, ни после того, как мама уложила его спать, ласково потрепав на прощанье за ухо. "Совершить подвиг, совершить подвиг", - твердил Мыш про себя, лежа в теплой кроватке. Он ждал, когда на улице совсем стемнеет и члены большого семейства разбредутся по комнатушкам, чтобы засопеть во сне.

Услышав общий храп, Мыш пробрался к выходу на улицу, впервые в своей жизни выполз наверх и со всех лапок помчался прочь от норки куда глаза глядят.

***

Мыш бежал в темноту долго-долго - пока не почувствовал, что если он немедленно не остановится, лапки его отвалятся. Отдышавшись, он огляделся по сторонам, и ему стало страшно и неуютно. Вокруг не было ничего, кроме серой травы и полнейшей тишины. И маленького холмика, на который Мыш тут же залез. Однако с холмика вид был не менее травянистым и серым. Упорно тараща глаза, Мыш разглядел вдали траву невообразимых, чудовищных размеров.

"Какая непонятная штука!" - удивленно подумал Мыш и тихонько свистнул. Но в целом мир-за-норкой разочаровал Мыша - он оказался не менее серым, чем мир-в-норке, - ведь Мыш не знал, что ночь сменяется днем, и тогда солнышко раскрашивает все.

"Все-таки, что же такое - подвиг, и как его совершают?" - спросил себя Мыш. В норке он думал: стоит только выползти наружу, как подвиг появится сам и расскажет, что с ним делать. Но вокруг не было ни души, и Мыш не знал, как ему теперь быть. Ему стало жаль себя, и он вздохнул.

Странное, незнакомое щелканье раздалось у него над головой. Мыш вздрогнул от неожиданности, посмотрел вверх и сразу обо всем позабыл - глаза его сначала зажмурились с непривычки, а потом распахнулись в два раза шире обычного и засветились восторгом.

- О, - восхищенно прошептал Мыш, сжав на груди передние лапки, - о-о!

Он увидел ослепительно желтый преаппетитный кусочек сыра в черном углу неба и миллион светлячков, летящих на сыр, - из тех светлячков, что висели под потолком норки: они сияли целый день, а на ночь отец прятал их в кухонном шкафу. "Как красиво! - подумал Мыш, - почему у меня нет крыльев? Я бы тоже полетел с ними вверх, вверх!" Он пару раз подпрыгнул на холмике, энергично махая лапками, но взлететь у него не получилось. - И почему я хотя бы не свечусь как они - ярко-ярко? - расстроенно пробормотал Мыш. Над его головой опять что-то защелкало - уже совсем близко. Но не успел он подумать о том, что бы это могло быть, как кто-то сильно дернул его за хвостик, и Мыш с отчаянным писком кубарем скатился с холмика.

***

- Ну только светиться тебе еще не хватало, дурачок, - пробурчал старушечий голос в ухо распластавшегося Мыша, - а то никак сова не сожрет. Тебе, видать, ох как хочется быть съеденным!

Мыш так перепугался, что закрыл глаза лапками и задрожал всем телом. Он решил, что старушечий голос принадлежит той самой сове, которая сейчас же и слопает его. "Вот и все, - мелькнуло в голове Мыша, - так и умру безымянным. И никто не узнает, как я пропал".

- Да что ж ты развалился-то, - продолжил старушечий голос, - говорят тебе, здесь сова. Бежать надо, бежать!

"Бежать!" - стукнуло Мышино сердечко. Он вскочил на лапки и, не открывая глаз, чтобы не испугаться еще больше, рванул. Позади шелестела травой его новая знакомая, кричавшая время от времени:

- Погоди! Погоди же, не так быстро!

Но эти крики только подгоняли Мыша. Впрочем, силы его были на исходе - лапки еще не успели отдохнуть от предыдущей пробежки - поэтому он скоро устал. Новая знакомая утомленно кряхтела, но не отставала.

"А что, если это не сова? - подумалось вдруг Мышу. - Почему я решил, что это сова?" Он притормозил и робко пискнул:

- Ты сова?

- Какая сова, - обиделась порядком запыхавшаяся новая знакомая, - что ты. Крыса я, крыса.

- Кры-са, - отчего-то недоуменно повторил Мыш и сел на землю. Рядом с ним тяжело шлепнулась пожилая серая особа, похожая внешне на мышей, но более крупная и длинная. Она совсем не казалась неряхой: шерстка ее лоснилась, хвост был чисто вымыт, усики причесаны.

- Если ты крыса, то где же сова? - спросил Мыш.

- Сова кружила над тобой, когда я пробегала мимо, - объяснила крыса, переводя дух. - Ты, дурачок, залез на видное место, да еще расшумелся. Чудом спасся! Если б не я... И чему вас учат родители?

- А, - догадался Мыш, - так это сова щелкала!

Крыса покосилась на него с удивлением, но ничего не сказала.

Мыш обнаружил вдруг, что они сидят около той самой чудовищной травы, которую он видел с холмика. Он подошел к одной из огромных травинок, из любопытства отгрыз кусочек и проглотил его. Трава оказалась на редкость невкусной.

- Какая странная штука, - пробормотал Мыш, задрав голову и пытаясь понять, где же кончается его травинка.

- Ты что, никогда дерева не видел? - недоверчиво спросила крыса.

- Де-ре-во, - по слогам проговорил Мыш, - большая трава называется де-ре-во.

- Да не трава, а деревья, это разные вещи. Видишь ли: - крыса замялась; она хотела объяснить ему, чем трава отличается от деревьев, но почувствовала, что сама не слишком сильна в этом вопросе. Впрочем, Мыш увлеченно разглядывал верхушку дерева и не заметил ее замешательства.

- Смотри-ка! - воскликнул он. - Сыр зацепился за дерево!

- Какой сыр? - удивилась крыса. Ей пришлось с минуту повертеть головой, прежде чем она нашла в небе желтый полукруг. - Ах, это! Это не сыр, малыш. Это луна.

- Лу-на, - повторил Мыш. - А что это такое?

-Не знаю, - почесав лапкой нос, призналась крыса. Мыш ее позабавил. Она улыбнулась, сверкнув в темноте острыми белыми зубами, и спросила:

- Ты чей такой смешной малыш?

- Я... - запнулся мышонок. Он не нашел, что ответить, и задумался.

- Понятно, - нарушила молчание крыса, - ты потерялся.

Мыш кивнул. Не мог же он рассказать этой серьезной старушке позорную историю с вареньем!

- Но как тебя зовут-то, знаешь?

- Мыш, - сказал Мыш.

- Ну и имя! - возмутилась крыса. - А еще считают себя самыми интеллигентными грызунами. Стыд какой!

В глубине души Мыш вполне с ней согласился, хотя тема разговора показалась ему неприятной.

-Да ты не огорчайся, малыш, - утешила его крыса, заметив, как он насупился. - Мыш так Мыш. Меня можешь звать бабушкой. Я тут недалеко живу, в подвале, с тремя внуками. Пойдем-ка со мной, а там сообразим, что делать. Крыса ласково потрепала Мыша за ухо.

- Хорошенький какой, - заметила она.

***

Мыш не был уверен в том, что в крысиной норе его ждут подвиги. К тому же крыса ему не очень понравилась. Он так и не понял до конца, где была сова и чем она ему угрожала, зато прекрасно помнил, как больно крыса дернула его за хвостик и как сильно он испугался. Поэтому Мыш безо всякого восторга тащился вслед за невольно приобретенной бабушкой, то и дело отставая и вообще подумывая, не сбежать ли ему. Но сбежать было бы сложно - крыса постоянно оглядывалась на него, покрикивала: "Да пошевеливайся же, малыш! " - она определенно имела на него какие-то планы. Пока Мыш размышлял, как ему поступить, они пришли.

Нора крысы была совсем не похожа на мышиную. Это была просто дыра - огромная, без комнат и перегородок, ужасно грязная и пыльная. Спустившись вместе с крысой под землю, Мыш первым делом чихнул и прегромко, но этого никто не услышал. Поскольку в норе стоял такой страшный и оглушительный писк, какого Мыш никогда еще не слыхал. Он не выдержал и заткнул уши лапками.

- Уж очень ты чувствительный, как я погляжу, - проорала ему крыса и гаркнула вдруг так, что Мыш подпрыгнул. - Дети, прекратите немедленно! У нас гость!

Писк мгновенно смолк, пыль более-менее улеглась, и Мыш понял, откуда происходило и то, и другое: два крысенка отчаянно колошматили друг друга, катаясь по полу. Теперь они недовольно расцепились, отряхнулись и, покряхтывая, подползли к бабушке.

- Позор! - строго сказала крыса, обнюхивая крысят по очереди. - Наш гость может подумать, что вы последние хулиганы.

- Он стащил и слопал моего червяка, - мрачно проговорил крысенок с большими выпученными глазами.

- Он врет, бабушка, - сморщив от возмущения длиннющий нос, отрывисто пискнул второй крысенок, - это был мой червяк!

- Дети, - скучно сказала крыса, - вы должны делиться друг с другом.

Она подумала, что надо добавить что-нибудь значительное к этой поучительной фразе, дополнила ее словом "всем" и совсем другим, заинтересованным тоном спросила:

- А кто поймал червяка?

- Эта дурочка Белка нянчилась с ним в своем углу, - фыркнул глазастый крысенок.

- Вырыла ему норку, кормила землей и все такое, - объяснил длинноносый. - Девчачьи глупости.

- А где Белогрудка? - спросила крыса.

Крысята посмотрели друг друга и пожали плечами.

- Наверное, ревет где-то, - предположил глазастый.

Крыса покачала головой и отправилась в глубь норы, поманив за собой Мыша. Крысята, по-видимому, успевшие забыть о своих обидах, составили им компанию. Мыш держался от них на расстоянии - они показались ему не слишком воспитанными детьми и чрезвычайно напоминали повадками тех мышат, которые пулялись в него камушками.

Мыш с каждой минутой все больше и больше убеждался в том, что попал в дурное общество. Его весьма заботило, действительно ли в этой семье едят червяков? "Ну, я-то точно их есть не буду", - твердо сказал себе Мыш.

В любом случае, надо было сбежать. Во-первых, подвигами здесь не пахло - они явно обитали в более привлекательных местах. А во-вторых, родная норка со своим уютом, привычным запахом еды и заботливыми старшими вокруг уже не раз приятно вспоминалась Мышу, и он, не желая признаваться себе в этом, потихоньку мечтал о возвращении домой. Мыш подумал о покинутой теплой постельке, и ему стало грустно.

***

Мыш было всхлипнул, сочувствуя себе, попавшему в такое неприятное место, но сразу же одернул себя: как будущий герой, он должен был планировать свои подвиги, а не реветь. Мыш сдержался, зато пухленькая и крайне пушистая маленькая крыса, сидевшая в углу, рыдала взахлеб - так, что вся ее мордочка, белая грудка и передние лапки промокли насквозь.

- Белка, - говорила ей бабушка, - ну что ты за дурочка! Нашла из-за чего плакать! Какой-то жалкий червяк!

- Но, - тоненьким голоском, сквозь слезы отвечала Белогрудка, - но он был очень, очень трогательный!

- Червяк?! - негодующе сморщила нос крыса. А Белка заревела еще громче.

Мыш смотрел на нее во все глаза. Он никогда не видел такой симпатичной девочки. Особенно ему понравились ее славные ушки - подвижные, покрытые нежным серо-розовым пушком, - хотя и круглые добрые глазки, и изящный носик, и аккуратные усики были чрезвычайно милы. Белогрудка показалась Мышу необыкновенной красавицей. Увлеченная своим горем, она его пока что не замечала.

- Белка, - сказала крыса, дернув Мыша за ухо, - это наш гость. Его зовут Мыш.

Увидев мышонка, Белогрудка смутилась, быстро вытерла хвостиком слезы и скромно улыбнулась.

- Очень приятно познакомиться, - сказала она вежливо. Мыш обрадовался, заметив, что его имя Белогрудку не удивило. А без слез она стала еще привлекательней.

- Ты надолго к нам? - спросила Белогрудка. Мыш ей тоже приглянулся.

- Не знаю, - сказал Мыш, - вообще, я...

- Дети, - решительно перебила его старая крыса, - этот мышонок останется с нами навсегда.

- Да? - удивленно сказали все. А Мыш в панике вытаращился на старушку - эта идея его вовсе не вдохновляла.

- Да. У меня есть мысль! - заявила крыса. Она пробежалась по норе, готовясь произнести речь. - Все вы знаете о том, как относятся к нам мыши. Надменно. Брезгливо. Они снисходят до нас!

Мордочки глазастого и ушастого крысят вытянулись, и они свирепо посмотрели на перепуганного Мыша. А в выражении Белогрудкиной мордочки Мыш прочел жалость к своей загубленной жизни.

- Но мы можем заставить их уважать нас! - взвизгнула крыса. - Как? А если мы воспитаем их ребенка по своим законам, - научим его охотиться и развлекаться по-нашему, по-крысиному? И они узнают, что он сбежал к нам - от них, предпочел их общество нашему, счастлив с нами? Ведь это будет для них настоящим ударом!

Глазастый и носатый переглянулись и кивнули.

- Мы сделаем из него настоящего крысенка, - уверенно сказал носатый.

- Бабушка, - робко пискнула Белогрудка, взволнованная несчастным видом Мыша, - а вдруг он не захочет жить с нами?

- Привыкнет, - отрезала крыса, - с горя, небось, не подохнет - а потом, может, ему и понравится. Не понравится - заставим.

Она подобрала с пола огрызок морковки и запихнула в рот.

"Ну, влип так влип, - подумал Мыш. Он был близок к отчаянию - ему совершенно не хотелось становиться настоящей крысой, да еще и делать вид, что он в восторге от своей крысости. - И почему я не сбежал сразу? Разве теперь сбежишь?". Единственное, что утешило Мыша, - полный самого искреннего сочувствия взгляд Белогрудки.

***

- А присматривать за нашим новым родственником будет Белка, - сказала старая крыса.

- Почему Белка?! - в один голос обиженно пискнули крысята. Они уже предвкушали, как будут воспитывать из Мыша хищника и бойца.

- Белка научит его разве что играть в песочек и слушать птичек, - презрительно фыркнул глазастый.

- У них много общего, - жуя, объяснила старушка, - они понравятся друг другу. А от вас, мальчики, он сразу сбежит.

Мыш был потрясен тем, как точно крыса передала всего в двух предложениях его впечатления от крысят и Белогрудки. Он подумал, что его новая бабушка весьма наблюдательна, а потому обмануть ее будет не просто.

- Мыш, как и Белка, мечтатель, - сказала крыса, сладко улыбаясь. - Знаете, за каким занятием я его застала? Он смотрел на звезды!

- Звезды... - задумчиво произнесла Белогрудка, не заметив иронии в голосе бабушки и зубастых усмешек братьев. - Как романтично! Так ты поэт, Мыш?

- Вообще-то я смотрел на светлячков, - пробормотал Мыш. Он не знал слов "романтично" и "поэт", но видя, как старая крыса и крысята едва удерживаются от хохота, подумал, что это унизительные, мерзкие прозвища.

- Какой образ! - восторженно проговорила маленькая крыса. - Светлячки! Ведь это поэтическое сравнение. Да, конечно, ты поэт!

Крысята с бабушкой не выдержали, упали на спинки, задрыгали лапками и рассмеялись самым оскорбительным для Мыша образом - он не сомневался, что смеются над ним. Но и Белка обиделась.

- Что такого я сказала? - спросила она голосом, дрожащим от негодования.

- Только не реви, - утирая выступившие на глазах слезы, попросила старая крыса. - Просто смешно называть этого глупыша поэтом. Он такой маленький, что почти ничего не соображает.

Подобного оскорбления Мыш уже не мог вынести - он так разозлился, что, не раздумывая о последствиях своего поступка, подскочил к крысе и изо всех сил боднул ее головой в живот. Но она не только не застонала, а захохотала еще громче и вместе с ней все - даже симпатичная Белогрудка. В голове Мыша зазвенело, затемнело, закружилось. Он схватился за нее лапками, перепугавшись, что она сейчас отвалится, но это не помогло: Мыш рухнул на пол как подкошенный и потерял сознание.

***

Сначала в Мышиной голове было пусто, а перед Мышиными глазами туманно, но постепенно всё вокруг прояснялось, прояснялось, пока мышонок не понял вдруг, что он... летит! И не где-нибудь, а в небе - вместе со светлячками, да и сам он светится как светлячок. "Ура!" - закричал Мыш от радости. Его вопль поддержал веселый девчачий голосок. Мыш повертел головой и увидел Белогрудку: она летела позади и уморительно махала лапками, догоняя его. Но кроме Белогрудки его догонял еще кто-то - Мыш не мог понять, кто скрывается за хлопьями тумана, пока не почувствовал знакомый-презнакомый запах. "Да это же вишневое варенье!" - ужаснулся Мыш.

- Белка! - закричал он. - Спасайся, это варенье!

Мыш подлетел к Белогрудке, схватил ее за лапку, и они изо всех сил забили по воздуху хвостами. Но варенье летело быстрее - оно было совсем рядом - оно уже обволакивало их, почему-то не горячее, а жутко ледяное. Оно лезло в нос.

- А-а-а! - закричал Мыш и проснулся. Проснулся от того, что старая крыса прыскала ему в нос ледяной водой. Он помотал головой, пытаясь понять, что же с ним случилось.

- Да что с тобой, Мыш, - с беспокойством в голосе спросила крыса, - ты так больно ударился?

- Нет, - растерянно сказал Мыш и встал на лапки, - то есть да. То есть я заснул.

Все засмеялись.

- Кто же спит ночью! - воскликнул глазастый крысенок.

- Как кто? - не понял Мыш. - Все спят ночью. По крайней мере, все мыши.

- Ну и ну, - сказал носатый крысенок. - Ты не переживай, мы тебя отучим.

- Ведь крысы ночью охотятся, - объяснила Белка.

- Пойдешь охотиться с нами? - деловито спросил носатый.

Мышина голова опять закружилась, и он вынужден был сесть на хвост. Он всё не мог прийти в себя, собраться с мыслями, а тем более решиться на какие-то действия.

- Ему лучше побыть дома, - к величайшему облегчению Мыша сказала старая крыса. - Он устал с непривычки. А нам пора идти, мы и так припозднились сегодня, не так ли, детки?

Крысята радостно запищали и приняли самый воинственный вид.

- Да, кстати, - вспомнила крыса, обернувшись к Мышу уже у выхода, - вы ведь так и не познакомились! Это, - она хлопнула лапкой глазастого крысенка, - Остроглаз. А это, - сказала она, указав на носатого, - Остронос. Девочку Белогрудкой зовут. Она с тобой останется - присмотрит за порядком.

Мыш кивнул. Оказывается, про себя он почти угадал имена крысенят, и это ему польстило.

- И еще, - крикнула крыса, почти целиком покинув нору - внутри задержалась только ее голова, - подметите здесь хорошенько!

Где-то наверху протопотали двенадцать лапок, и все стихло. Мыш и Белогрудка остались вдвоем.

***

Некоторое время мышонок и юная крыса неподвижно стояли посреди комнаты и смущенно молчали. Потом - по предложению Белогрудки - принялись заметать хвостами грязь в щели и углы. Время от времени они, сосредоточенные на своем занятии, случайно налетали друг на друга, и Мыш каждый раз думал, что нужно что-нибудь сказать. Но не мог придумать, что именно. Когда они столкнулись в седьмой раз, у Мыша, наконец, созрел вопрос, но и Белка в тот же момент решилась заговорить, поэтому слова: "Послушай, а почему... " - они произнесли в один голос, удивились своей одновременности и развеселились.

- Сначала ты!

- Лучше ты!

- Нет, ты! - поспорили они немного, бросив уборку. Мыш как воспитанный мышонок уступил Белкиным требованиям.

- Я хотел спросить, почему ты смеялась вместе со всеми, когда я врезался в живот твоей бабушки, - сказал Мыш.

Белка покраснела. Несмотря на то, что ее мордочка была покрыта пушистой шерсткой, румянец загадочным образом выступал на ее щеках, когда она конфузилась.

- Ты выглядел ужасно забавно, - сказала она, - но не обижайся, пожалуйста. Я смеялась не над тобой.

- Как это, не надо мной? - удивился Мыш.

- Ну, - Белка покраснела еще больше, - понимаешь... Меня считают слишком чувствительной. Бабушка называет меня романтической крысой. Я люблю рассматривать цветы, люблю бабочек, стараюсь со всеми дружить и все такое. Понимаешь?

Мыш пожал плечами.

- Не совсем, - признался он, - при чем здесь это?

- Понимаешь, - совсем стушевалась Белогрудка, - бабушка и братья всегда смеялись надо мной. И я очень на них обижалась, потому что думала, что они нарочно так поступают со мной, хотят меня задеть. А когда ты... ударил бабушку головой, я поняла, что даже самые романтические поступки могут выглядеть со стороны ужасно забавно. Мне стало смешно, потому что я сама показалась себе круглой дурой из-за своих обид, понимаешь?

- Нет, - честно сказал Мыш. Однако крысина речь его несколько утешила, а один момент в ней очень заинтересовал.

- Ты считаешь, это был поступок? - спросил он. - То, что я боднул ее головой?

- Несомненно! - сказала Белогрудка.

"Ну и ну, - подумал Мыш, - кто бы мог подумать! Вот, оказывается, что такое поступок! Тогда случай с вареньем тоже был поступком. Ведь я тоже налетел на маму, кажется, тоже врезался ей в живот..." Что-то тут было не то. Мыш недовольно засопел, вспомнив, как "приветствовался" его "поступок".

- Ты чего надулся? - спросила Белка: до ее слуха донеслось Мышино сопение.

- Да так, - буркнул Мыш. Он решил отвлечься от неприятных мыслей. - Ты ведь тоже хотела что-то спросить?

- Я хотела спросить, почему у тебя такое странное имя, - сказала крыса. Это было выше Мышиных душевных сил. Тихо охнув, он все же рассказал Белогрудке историю своей горестной безымянности; поведал и о том, как бежал из дома на поиски подвига.

***

- Какая волнующая история! - всплеснув лапками, воскликнула Белогрудка. - Это самое романтичное из всего, что я слышала в своей жизни!

- Ты так считаешь? - недоверчиво спросил Мыш. Впрочем, в глубине души он был доволен. Хотя он и не был знаком со словом "романтичное", но в голосе Белки слышалось восхищение, и Мыш понял, что это нечто приятное.

- Конечно! - сказала крыса. - Все-таки, Мыш, ты настоящий поэт! Бурные страсти, бегство под звездным небом...

Белогрудка, как видно, впала в обычное для нее восторженное состояние, а Мыш подумал - может быть, и "поэт" не ругательство.

- И знаешь, - сказала Белка радостно, - я, кажется, знаю, как тебе совершить подвиг, за который тебе дадут имя.

- Ты серьезно? - удивился Мыш.

- А вот если ты его не совершишь, то сможешь обходиться и без имени. Я говорю о побеге, - объяснила она. - Ведь сейчас ты в плену. И бабушка тебя просто так не отпустит. Значит, нужно сбежать! Сейчас - самый подходящий момент!

Еще недавно Мыш и сам собирался сбежать. То, что он не имел никакого представления, куда нужно бежать и где его норка, час назад его совсем не останавливало, но после того, как Мыш познакомился с Белогрудкой и ушиб голову о живот старой крысы, он растерялся. Уверенность сменилась в нем страхом перед внешним миром со всеми его неприятными неожиданностями. А в крысиной норе было, может, и не слишком чисто, зато спокойно. Новоиспеченная бабушка и братья-крысята выражали к нему явный интерес, чего ему не хватало дома. А главное, Белка была такой симпатичной и так внимательно выслушала его незатейливый рассказ! Чем дольше Мыш находился среди крыс, тем больше ему здесь нравилось. В душе он даже к охоте испытывал любопытство. Да что там, он готов был смириться и с поеданием червяков! Поэтому Белкино предложение застало его врасплох: Мыш опустил голову и сделал вид, что увлечен разглядыванием земли. Для пущей убедительности он поскреб землю лапкой.

- Почему ты молчишь? - подозрительно спросила Белка.

- Дело в том, - сказал Мыш, - что я совсем не знаю, где моя норка. Я не смогу ее найти.

Конечно, он сказал правду. Но дело было вовсе не в этом, поэтому Мышу стало стыдно и он, вдруг вспомнив, что нужно подметать, с особенным усердием принялся за уборку.

- А, - сказала Белка с облегчением, - так это пустяки! Я знаю, где ты живешь.

- Знаешь? - испуганно спросил Мыш.

- Ну да! Бабушка показывала нам ближайшие поселения мышей на лугу, когда мы проходили, откуда можно таскать зерно. Наверняка, ты живешь там. Ты разве не рад? - удивилась она, заметив наконец, что Мыш погрустнел.

- Не знаю, - жалобно пискнул Мыш. - Я уже привык здесь!

И неожиданно для самого себя Мыш заплакал.

- Ну и ну, - сказала Белка. Она была потрясена. - Да ты и вправду совсем маленький! Конечно, тебе надо домой. Я сама тебя отведу.

Она заботливо вытерла мышонку слезы кончиком хвоста, схватила его за лапку и, не обращая внимания на его всхлипывания, потащила его к выходу. Мыш понял, что она гораздо старше и самостоятельней, чем ему казалось. А когда Белка выпихнула его из норки пинком в спину, Мыш подумал, что она к тому же грубая. И вообще странная особа. "Как и все крысы", - мстительно добавил он про себя.

***

Вокруг норки было темно, но совсем не так страшно, как думал Мыш. Тихий ветерок кружился вокруг него колечками, шевелил листья деревьев, приносил далекие запахи. В небе все так же болтался кусочек сыра - луна, но светлячки - звезды, как называли их крысы, - стали более расплывчатыми, не такими яркими. Мыш не понял, почему.

- Право, хорошо, - прошептала Белогрудка, - жалко, что вы, мыши, спите по ночам.

Про себя Мыш согласился с ней, но промолчал - ведь он был очень на неё обижен.

- Не дуйся, - сказала крыса, - совсем скоро будешь дома. Разве это плохо?

Мыш не ответил, но домой ему действительно захотелось. Поэтому когда Белка попросила его забраться на пенек, чтобы посмотреть, где кончаются деревья и начинается просто трава, он охотно согласился. По природе своей он не был неразговорчивым, молчание давалось ему с трудом, и с пенька он робко заметил:

- Как странно ночью - тихо-тихо.

Крыса, улыбнувшись, кивнула. Так они помирились.

Когда они добежали до луга, уже начало светать. Мышины светлячки, да и луна совсем растворились где-то в небе, и Мыш пожалел бы о них, но луг неожиданно оказался таким красивым! Травинки, которые еще недавно были монотонно-серыми, на его глазах окрашивались в яркие, невиданные цвета. Потом Мыш узнал, что те из них, что приобрели, осветившись, удивительные формы, и зовутся цветами.

Высоко подпрыгнув, Мыш разглядел холмик - возможно, тот самый, с которого его столкнула старая крыса. Вместе с Белкой они вскарабкались на холмик, посмотрели вокруг и дружно сказали:

- О-о-о!

- Знаешь, Белка, - проговорил Мыш, - как бы то ни было, я рад, что вылез из своей норы. Сколько я всего увидел!

- Да, - согласилась крыса. - Во-он там, - сказала она, протянув лапку куда-то вдаль, - вон там мышиные поселения.

- Где, где, - заволновался Мыш.

- Вон, видишь горки зерна.

Мыш несказанно обрадовался, еще раз огляделся вокруг, чтобы запомнить все цвета и формы, и подталкивая Белку, уж было вприпрыжку поскакал к родному дому, но крыса замотала головой.

- Нет, - возразила она, - мне пора возвращаться. Меня ведь ждут бабушка и братья, да и твои родственники не слишком жалуют крыс.

Мыш вздохнул. Ему было жаль с ней расставаться.

- Знаешь, - сказал он, - на самом деле, не все крысы пропащие. Ты, например, очень милая. Давай дружить!

- Давай! - охотно согласилась Белка. - Можно встречаться где-нибудь здесь. По ночам, когда твои спят. Можно прямо сегодня.

- Ты думаешь, мы найдем дорогу? - спросил Мыш.

- А почему нет? Только надо быть осторожными. Бабушка говорит, здесь много сов и ежей. Мою маму съел еж.

Мыш сочувственно помолчал.

- Ну, ты беги, - сказала Белогрудка, трогая его на прощанье за лапку. - Ведь твои тебя, наверное, уже ищут. А когда стемнеет, я тебя буду ждать здесь, около холмика.

- Я приду, - пообещал Мыш.

Он побрел сначала медленно, то и дело оборачиваясь, потом все быстрее-быстрее-быстрее и наконец помчался изо всех сил. Белогрудка махала лапкой ему вслед.

***

Всходило солнышко, травинки становились все ярче и ярче, луговые птички и насекомые просыпались и, зевая, принимались за свои привычные хлопоты. Жизнь на лугу забурлила. Мышонок не успевал удивляться незнакомым существам с их утренними песенками. От новых впечатлений у него немножко закружилась голова и громче застучало сердце. Сверху на него то и дело срывались холодные потоки воды - роса. Мыш фыркал, встряхивался и старался бежать еще быстрее.

Еще издалека Мыш увидел все свое огромное семейство.

- Мыш! Мыш! - кричали мама, папа, братья и сестры. Они бродили вокруг норки с выражением растерянности на мордочках.

- Я здесь, я здесь! - отозвался Мыш в ответ и высоко подпрыгнул, чтобы его увидели.

Он услышал общий радостный вопль. Через секунду его окружили, затеребили, зацеловали. "И как я мог хотеть остаться с крысами?" - недоумевал Мыш.

- О Мыш! - воскликнула мама, залитая слезами до кончика хвоста. - Как ты мог поступить с нами так жестоко!

- Мы думали, ты совсем пропал, - сообщила сестрица Длиннохвостка.

Наперебой ему рассказывали, что обнаружили его исчезновение еще в начале ночи: нечаянным шебуршанием он разбудил отца. Его искали в норке, обошли всех соседей (Мыш не понял - зачем?) и уже совсем было отчаялись, как вдруг - его прекрасное явление... В этом месте все перешли от волнения на восторженный писк. Заинтересовавшись шумом и гамом, на улицу высыпали любопытные соседи, и Мышина семья укрылась от расспросов в норе.

- Расскажи же наконец, где ты был, - проговорил отец, когда писк более-менее унялся и все собрались за столом.

Мыш поведал о том, как он отправился на поиски подвигов (все уважительно затихли), как любовался луной (все заулыбались), как старая крыса спасла его от совы (все охнули от страха), как она привела его в свою нору и хотела сделать из него крысенка (все возмущенно заворчали), как юная Белогрудка помогла ему сбежать (все восхитились ее великодушием), указала дорогу (и познаниями). Приключения Мыша поразили всех - особенно, как и предсказывала Белка, его последний мужественный побег. Наверное, потому, что Мыш не смог удержаться и преувеличил свирепость бабушки, возраст братьев-крысенят, строгость надзора над мышонком в плену и преграды, которые ему пришлось преодолеть, дабы вырваться на волю.

- Да, Мыш! - торжественно изрек отец, потирая лапкой усы - точь-в-точь так, как это делали его деды и прадеды в торжественных случаях. - Ты действительно совершил настоящий поступок. Можно сказать, подвиг. Ты спас весь наш честный род - род мышей - от гнусного крысиного поругания. Конечно, за это ты заслуживаешь имени.

Все вокруг поддержали отца одобрительным писком. А Мыш был просто счастлив.

- Ну что же, давайте выберем имя, - сказал отец. - Оно должно быть как-то связано с приключениями Мыша. Я бы предложил Путешественник.

- Но это очень длинно, - возразила мама.

- Можно звать сокращенно, - заметила сестрица Длиннохвостка, принимающая в Мыше особенное участие, - например, Веня.

- Какое хорошее имя - Веня, - обрадовался Мыш. Остальным оно тоже понравилось, и дело было решено.

***

Так закончилось это приключение маленького мышонка. "Надо же, - думал он, позавтракав и лежа в своей теплой кроватке в неположенный час, днем, совсем как крыса, - как просто все оказалось! Если бы я знал, что совершить поступок так просто, я бы давно удрал из дома. Ведь это интересно - посмотреть на мир. Уже тогда познакомился бы с Белогрудкой, уже тогда получил бы имя. Но кто же знал, что все так легко? Ведь ни одна живая душа не хотела объяснить мне, как это - "совершить поступок"! Мышонок поймал себя на том, что так и не понял этого до конца... ну и ладно. Он сладко зевнул и задремал с мыслями о том, как поздно вечером, когда все члены большого семейства разбредутся по своим комнатушкам, чтобы засопеть во сне, он выберется наружу без лишнего шебуршания и побежит на встречу со своей новой подругой, и вдвоем они вволю попутешествуют по лугам и лесам... а там их ждут самые невообразимые чудеса.

Сказку сочинила Анна Кузьминская
Картинки нарисовала Юлия Фридман
Родственники-крысы найдены здесь:
http://www.nbb.cornell.edu/neurobio/linster/rats.JPG
Портрет Лунного Мыша здесь:
http://psy.ucsd.edu/~swh/vickeryart/moonmouse.gif

Назад, к оглавлению